Интервью с родителями Сергея Ерощенко: "Жили-были Владимир да Галина..."
Интервью с родителями Сергея Ерощенко: "Жили-были Владимир да Галина..."
Фото: Алексей ГОЛОВЩИКОВ
Старики умеют рассказывать о своем житье-бытье, умудряются в несколько часов уложить семейную историю, даже если она длится более полувека и продолжается… Откуда-то из глубин своей памяти достают они плохо ведомые сейчас слова, предложения оборачивают порой так необычно, что реально понимаешь, как богат родной язык.
И вот еще что: от воспоминаний наших родителей и прародителей приходят спокойствие и какая-то уверенность. Не в чем-то конкретном, а в целом, ибо поколение 1930 - 1940-х видело многое, хлебнуло всякого. Время на их долю выпало трагическое и героическое: пришлось выдюжить, чтобы сохранить себя, своих детей и страну, конечно. Без родины - большой или малой - они не могли и сейчас не могут. Кто не верит - пусть поверит, убеждать в этом бессмысленно. Это вовсе не для красного словца, а самая что ни на есть житейская истина. Что бы они ни испытали, через какие бы трудности или несправедливости ни прошли, а о той, советской жизни, об СССР вспоминают с улыбкой и ностальгией. Феноменальное притяжение!
По житейским меркам собеседники мои самые что ни на есть люди непростые. Куда там - родители теперешнего иркутского губернатора Сергея Ерощенко. А по жизни Галина Александровна и Владимир Николаевич что в быту, что в повседневности не чувствуют этого груза и какой-то особости. Подняли троих детей, один из которых стал главным в целой губернии. По житейски, услышав такое, кто-то скажет: «Живут, поди, в масле катаются», намекая на какой-то сверхдостаток и исключительность. А по жизни, т.е. по правде, в быту все как у всех, а то и поскромнее, чем у многих будет.
Как живут родители знаменитостей
Вопрос о том, как живут родители знаменитостей, а тем более высоких чиновников, опять-таки по-житейски, понятен. Чего греха таить, наслушались, насмотрелись… Нет, конечно, все от людей зависит, разумеется, от их восприятия, что важнее в жизни…
Чтобы не возвращаться к этой теме - вот наши собеседники, на крылечке своего дома, к которому ведет, прости господи, разбитая садовая дорожка в обычном придорожном иркутском садоводстве (давно уже переехали из Черемхова, где прожили длинную трудовую шахтерскую жизнь). Вот их огород, поскольку без него никак нельзя - для этого поколения пресловутая смычка города и деревни продолжается не только в индустриализации за счет крестьянства, но и на этом самом огороде, в стайке, в самом быту. Вот куры - как от них отказаться, когда внуки-правнуки гостят, огород с аккуратными грядками зелени, клубнички и прочей ягоды, ну и так, понемножку - тут слива, там смородина, у забора малина.
- Дом невелик, - говорит Галина Александровна, - Серега (он же младший сын, он же иркутский губернатор) сам ставил. Остается только удивляться, где он этому ремеслу научился. Может быть, в стройотрядах Иркутского университета, или в шабашках Академии наук, как называли строительные бригады, которые были сформированы из состава научных работников? Академия «любила» отправлять их в деревню на строительство коровников и телятников. Тогда это называлось «шефство над селом». Наука явно теряла - вместо научных изысканий ученые осваивали картофельно-огуречные гектары, а вот село точно выигрывало - коров во многих деревнях давно уже нет, а могутные строения, основательные, как и все в науке, стоят.
Родительский домик, как и положено, в садоводстве стоит в одной линейке с другими. Брусовый, небольшой двухэтажный, из тех, что строили на заре перестройки. Теплый и уютный.
Хорошо, что местное правительство решило нынче садоводческие дороги в асфальт закатать. Это, прежде всего, старикам помощь. Иначе им на своих стареньких «Жигулях» да «японцах» двадцатилетней давности по ухабам и рытвинам не пройти. Правда, не знаю, когда приличная дорога придет в это конкретное садоводство. Это же так удобно со знанием дела протянуть: «А чего вы ждали, в этом садоводстве родители губернатора живут». Так что терпите дорогие, рано или поздно и до вас XXI век доползет.
Фото: Алексей ГОЛОВЩИКОВ
Для начала про наливочку...
Хозяйку мы нашли на участке - после июльских дождей работы на улице выше крыши: и прополоть, и окучить много чего надо, да и урожай понемногу поспевает. Здесь подсобных помощников нет - все сами, своими руками…
Высокое крыльцо, балкончик… Посреди комнаты накрытый стол - хозяйка знала, что приедут гости. А на столе почти все с огорода: картоха, зеленка, капуста тушеная, клубника - тут уж нам приказ был собрать плошку. Яркая ягода на столе в центре встала. Хозяйка пересыпала ее сахарком. Моя мама так же делала.
Нет бы с чего серьезного начать, но отчего-то клубника с сахаром напомнила про наливочки и настоечки. Эту тему мы со знанием дела обсуждали. Сошлись на том, что в лечебных целях очень даже полезно. И как по волшебству эти дачно-премудрые напитки на столе оказались.
- Соседи угостили, - прорекламировала хозяйка лечебный настой. - Этот, кажется, на кедровых орешках, а эта на малине.
Раз пошло такое дело, я подарил испеченный по поводу луковый хлеб. Пеку для понта - ну в самом деле, чем еще профессор может удивить народ. Хлеб понравился, кажется, всем, даже тертой съемочной группе, что говорит об определенном успехе. Галина Александровна женщина основательная, сказала «хлеб хороший». Договорились, что еще испеку и отправлю с оказией.
Черемховские старожилы
Собеседники мои самые что ни на есть сибиряки. Черемховские старожилы. Галине Александровне за 80, Владимиру Николаевичу за 90. Если перенестись в Черемхово тех годов, то доподлинно этот город больше на деревню смахивал, хотя и был столицей угольного края. А в печати и по радио гремел общесобирательный образ, звонкий и запоминающийся - Черембасс.
Владимир Николаевич - черемховский. Можно сказать, городской парень. А Галина Александровна малой родиной называет деревню Егоровка, где располагался колхоз «Гигант».
- Самая богатая деревня была, - утверждает Галина Александровна. - Ой, народ там красивый был и трудолюбивый. Председательствовал в «Гиганте» товарищ Миронов. Хороший мужик, известный - он наш колхоз в самые лучшие вывел.
А еще знаменита наша деревенька красавицами. Я хоть и мала была, но помню, женихаться к нам парни со всей округи приезжали. Трудно, конечно, жили, и отдыхали редко. Разве могли мы о двух выходных мечтать! Но уж когда выпадал такой день - все в клуб. Плясали пели до утра. Утром на работу без опозданий, с этим строго…
Наша семья многодетная была - семеро по лавкам. Мамочка все время трудилась, потому на нас, почитай, все хозяйство лежало: куры, гуси, скотина… Все, что в деревне нужно, все на дворе у нас гоношилось.
Потом уж мы, братья-сестры, по области разбрелись: кто в Железногорск уехал, кто в Усть-Илимск…
... Из Егоровки семья наша перебралась в деревню Чебурево. Тоже красивая деревенька была. В лесу стояла. Посреди два озера, а между ними плотинка. Глаз радовался, глядя на природу. А в 15 лет я уже в Забитуй уехала, на шахту работать.
Вот теперь пусть Владимир Николаевич порассказывает…
«Я шахтер, всю жизнь на шахте...»
Владимир Николаевич махнул рукой и серьезно глянул на Галину Александровну.
- Могла бы еще поговорить, заслушаться можно. Могешь, че тут скажешь.
Я шахтер, всю жизнь на шахте, считай, провел. Отец тоже шахтером был. Отца нашего расстреляли, врагом народа объявили. Какой он враг-то был, шахтер, работяга. Он вначале на «Черемховской» трудился, а потом его в «Головинку» отправили. Отца очень уважали, он всегда на виду был. Но кто-то на него анонимку сочинил - и понеслось. В общем, папу моего расстреляли...
Тут Серегу нашего костерили кто ни попадя, что он аэропорт новый хочет на костях безвинно расстрелянных построить. Постыдились бы… Сереге бы такое и в го- лову не пришло. Эх, люди…
- Да, папу мужа расстреляли по анонимке. Никто не знает где. Но мы фотографию его на мемориал сделали. Сын Коля, когда умирал, сказал: «Мама, ты езди туда». Вот и езжу в Пивовариху…
- Работать я стал рано, - продолжил Владимир Николаевич. - Отца когда арестовали, я в тот же миг превратился в сына врага народа. Нас четверо с бабушкой осталось - я, братишка и две сестренки. В школе ко мне стали относиться соответственно. Может, они и не хотели, но так жизнь была устроена. А вскоре меня якобы за плохую учебу из школы поперли. Из квартиры нас тоже выгнали.
Предложили идти в фабрично-заводское училище. Куда деваться, сначала в фазанке учился, потом в железнодорожном училище. Учеба была совмещена с практикой. Отливали мы тогда тормозные колодки для паровозов. Работа спорилась. Заприметили меня, значит, и сговорили в шахтеры податься. Получается, пошел по стопам отца. Так стал забойщиком, потом механиком, а затем начальником участка назначили.
А потом, - тут Владимир Николаевич хитро улыбнулся, - потом два ордена шахтерских дали (от себя отмечу, что ордена шахтерские - дело серьезное. Их кому ни попадя не раздавали. Шахтерская слава - это не по блату, не по разнарядке, это по личным выдающимся успехам. - С.Г.). Такие, брат, дела. На советскую власть, получается, у меня обиды нет, а паразитов, которые родителя ни за что сгубили, я на всю жизнь запомнил.
Пока мы с Владимиром Николаевичем о его жизни говорили, Галина Александровна мигом огород обежала.
Огородные радости
- Вот здесь, где сейчас домик стоит, мы по 11 ведер ягоды собирали. Клубника раньше тут была. Первый садовый домик мы тоже с Сережкой строили.
Галина Александровна оглядела хозяйским взглядом ровные грядки, заглянула в куриное царство, погоревала, что нынче вредителя у всех видимо-невидимо, на деревьях листву в трубочки гнет. Про народные способы борьбы опять же вспомнила.
- Мылом, мылом их. Все одно победим… Ну, давайте-ка к столу. И я сяду. А дед не будет, он это не ест. Ему только котлету да сыр подавай, а супы и каши не уважает.
Потом уже за чаем продолжили беседу.
Бравый начальник участка
- В Забитуй, значит, я подалась на шахту. Так я оказалась на откатке - вагонетки катала. Никаких механизмов-то не было, лошаденок после войны и тех днем с огнем не сыскать, вот мы уголек на себе и таскали. Нагрузят тележку с верхом, и тянешь по рельсам. Таскать-то ее груженую еще ничего, а вот уголь высыпать - это да. Вот это и было для меня «Даешь уголь в закрома Родины!».
Ой, да все равно весело было. Конечно, и работалось трудно, и зарплата невеликая была, и бытовуха никакая, но вот что точно помню - деревня говором говорила, и песняка давили, и на все праздники и горести собирались. Народ веселее был.
Мы все успевали. С работы придешь - сразу по хозяйству, не до отдыха было.
А вечерки наши! Конечно, никаких оркестров не было - балалайка да баян. Мальчишки быстро инструменты освоили. Учителя-то все на фронт ушли, вот они и взялись за инструменты. Это ж радости-то сколько в клуб сходить: и танцевали, и пели. Особенно хорошо шла «Студенточка».
Пели ее по всей России. Видимо, популярной она стала с легкой руки знаменитого певца Петра Лещенко.
Студенточка, заря восточная, под липою я ожидал тебя.
Счастливы были мы, любовались золотым Днепром,
И вдыхали аромат ночной под серебряной луной.
Ах, помнишь ты мороз и белый снег, как радовал меня твой громкий смех
И блеск очей твоих ярким солнцем грел сердце мне,
И хотя теперь кругом зима, я все помню про тебя.
Пожар войны нас разлучил с тобой, за Родину пошли мы в смертный бой.
За мирный труд отцов и за счастье наших матерей,
За любимый украинский дом и за луну над Днепром.
- Мы с дедом ее у Сережки на свадьбе затянули. Его приятели рты пооткрывали. «Ой, - говорят, - какая красивая песня»…
… Я на шахте уже наработалась о-го-го. Мне паспорт выправили, и поехала я в Черемхово. Там и познакомилась с бравым начальником участка Владимиром Николаевичем Ерощенко. У них семья тоже многодетная была, я его сестре помогала. Вот родственники Володи меня и сосватали. Приглянулась, видать. Мне тогда 16 с небольшим было.
После войны чуток легче стало. Мужики с фронта возвращались. Силы вроде прибавилось, но у станков, на шахте, да и везде еще долго женщины работали. Страшно вспомнить, сколько горя хлебнули. Когда мужики на фронт ушли, все на наши плечи легло. Я помню, как из отходов, которые с шахты вывозили, женщины и дети себе землянки строили…
Жили как все - бедно и весело. Помню, как отмечали нашу с дедом свадьбу в колхозе «Гигант», откуда я на шахту уходила. От Черемхова до колхоза 20 километров, и начальник шахты, шутник, всех, кого мы пригласили, отпустил… пешком. И мы 20 километров прошагали с гармошкой. Даже не заметили. А веселье было настоящее - три дня отмечали, в каждый дом заходили.
С того дня, почитай, 62 года минуло! 62 года мы с Владимиром Николаевичем в замужестве. В День шахтера поженились.
… Бабушка у нас хлеб пекла. Сметаны большую чашку нальет, картошку да лепешек положит - вот обед, завтрак и ужин был. В магазинах шаром покати. Одежку на грядке не вырастишь. Но у меня машинка швейная была, я все время что-то шила всем, перешивала. Работать перестала, когда уже двое ребятишек было - Наташа старшая и Коля. А Сережка самый малый.
С отцом им повезло. Владимир Николаевич нестрогий был. Супружеская жизнь наша проходила хорошо, без ссор, да и то сказать, когда сориться-то, все время работали.
- А чего строгим-то ходить. Мы с тобой хлебнули, а ребятишки пускай себе в доброте растут и в труде.
- Там, в Черемхово, у нас тоже хозяйство было, - продолжила Галина Александровна. - Одних только гусей и уток под сотню, а еще козы, овцы, свиньи. Ребятишки молодцы, помогали, все сами делали. Раньше-то как жили: в четыре утра на работу уходим, а они, пока нас нет, всю живность накормят, напоют, в стайках приберутся, родителям поесть приготовят, потом уж своими делами займутся. Коля был самым главным, всеми руководил. Наташа по возрасту-то большенькая была, но Коля всех направлял. Мы с работы приходим, а дом прибран, еда на печке.
Фото: Алексей ГОЛОВЩИКОВ
«Семья наша работящая»
Дети хорошие выросли, работящие. Сережа самым спокойным был и очень самостоятельным. Ребята мои все при делах были и по жизни делом занимаются. Нас часто спрашивают, как мы их воспитывали? Да просто: рассказывала, что обязательно нужно помогать людям, к старшим прививала уважение. Да просто разговаривала с ним. Соседи наши говорили: «Вона у Ерощенко ребятишки какие»! А им и гулять-то некогда было, все-все помогали делать.
Помню, Сережке 6 лет было. «Садись, - говорю, - сынок, грядки поли». Он так выполол, что пришлось все заново садить. Под чистую землю облагородил.
Мы жили на окраине города, рядом с лесом. Он там частенько пропадал. Сызмальства приучился с природой в гармонии быть. Сережка лес любил, не боялся его. Бывало, уйдет туда, ляжет и лежит. Ищу его, ищу, а он появится, откуда ни возьмись, и всегда мне как знаток говорил, туда, мама, не ходи, сюда не иди. Знал лес.
- Да нас и в школу-то ни разу не вызывали, - перебил Владимир Николаевич. - Все ребятишки наши были самостоятельными. Сережка в первый класс сам пошел. Его в школе любили. Он активный паренек был, в общественной жизни участвовал. Учился хорошо. В 9-м классе одну четверку имел, а так сплошной отличник. Очень расстроился, что из-за этого золотую медаль не получил. Классная руководительница сказала, что пойдет выбивать золотую медаль, но мы с матерью ее отговорили: не надо, он и так поступит.
- Я его тоже успокаивала: не надо тебе никакой медали, коли знания есть, поступишь обязательно, - продолжила Галина Александровна. - Так и вышло - он в университет на физический факультет поступил. Профессию сам определил, тут ему никто не мешал.
Через тернии к звездам
… Спрашиваю у него, где жить в Иркутске будет? Сказал, что сначала у друга поживет, а там видно будет. А потом вдруг в ноябре приезжает - худющий, мама дорогая. Я ему: «Сережа что с тобой?». А он: «Не могу больше на вокзале спать». «Как на вокзале? Ты же говорил, что у друга комната есть!». Оказывается, он специально все выдумал, чтобы нас с отцом не волновать. Потом ему уже общежитие дали.
Ой, мы с дедом за ребят всегда переживали. Они такие работы себе нашли тяжелые. Я все время говорю: «Сережа, откажись ты от этой должности». Я так ругалась, когда узнала, что он губернатором стал. Работа ведь тяжелая, все ругают, как будто он во всем виноват. Как посмотрю, на него - сердце щемит. Устает. А он: «Мне доверяют. Я по-другому не могу, ты же сама учила, что надо стараться». Старается, поди…
Сережа в Черемхово часто приезжал. Главным образом о нас справиться и по хозяйству помочь, огород вспахать. Сдается мне, он к земле тянется. Вот и сейчас у себя на грядке редиску да зеленку всякую посадил.
«Хоть бы переизбрали тебя, сынок»
Я за него более других переживаю. Сейчас больше, чем в детстве. Жалко мне его. Ругаюсь, говорю: «Сынок, откажись от должности. Читаю, смотрю, как тебя в хвост и гриву причесывают…» А он свое: «Ничего, мама, мне работа нравится. Справимся». А я свое гну: «Хоть бы переизбрали тебя», - вздохнула Галина Александровна, махнула рукой и продолжила: - Айда на балкон, поглядим окрестности.
Вышли на маленький балкончик, что одной стороной глядит на садовую дорожку, горбатую и кривую, а другой на грядки и стайку.
- Ну, вот наш природный ландшафт, - смеется хозяйка. Огород у нас большой. Там вон живность разместили, курочек. Внучка Анюта, Сережкина дочка, говорит: «Баба, давай куриц купим, так хочется домашних яичек». А чего не купить. 16 несушек сейчас, несутся исправно, по 14 яиц в день дают, когда больше.
Фото: Алексей ГОЛОВЩИКОВ
Дети и внуки к себе звали, но мы с дедом решили, пусть лучше к нам приезжают отдыхать. Нам так удобнее. Утром встану, поработаю маленько, отдохну и опять иду. Хороший дом, небольшой, нам хватает. Сержа все говаривал: «Хороший дом тебе, мама, поставлю, с баней». Так что нам здесь и тепло, и уютно.
А по Черемхову мы с Владимиром Николаевичем скучаем. Весело там было. Дом у нас на восемь семей стоял. Наготовим всего, соберемся в общем коридоре и сидим чай пьем, общаемся. Сейчас только перезваниваемся.
Раньше как-то дружнее было, по-семейному что ли. Говорят, Черемхово город сложный, но мы там двери не запирали…
Говорили долго, обо всем: о жизни, о времени, о детях. На газетный лист только эпизоды легли. Каждый человек - свой мир, особый, не нуждающийся в поправках. Сами ошибаемся, сами пытаемся войти в колею. Поймал себя на мысли, что много общего, и одно общее главное - какие бы вихри ни носились, какие бы громы ни грохотали, пережили и это, не озлобились, не ушли в себя, не затаились. Живут мои иркутяне, черемховцы, шелеховцы, живут с надеждами и воспоминаниями. Берегут семейные ценности, память о лучшем берегут. Так и надо, коли есть что вспомнить.