Оперная дива Хибла Герзмава: Когда приехала в Москву, мне советовали сменить имя

В Минске на этой неделе Хибла открывала фестиваль «Владимир Спиваков приглашает…» и пела на сцене Большого театра Беларуси.

Фото: Виктор ГИЛИЦКИЙ

В Минске на этой неделе Хибла открывала фестиваль «Владимир Спиваков приглашает…» и пела на сцене Большого театра Беларуси. Зал, в котором было множество vip-персон - от членов правительства до состоятельных бизнесменов - просто неистовствовал: певицу и маэстро Спивакова долго не хотели отпускать. Мы поговорили с Хиблой накануне концерта.

«Господь воздал за то, что забрал у меня родителей…»

- Хибла, вы Москву приехали покорять из Абхазии в 18 лет. Почувствовали на себе поговорку «Москва слезам не верит»? У вас был акцент?

- Москва слезам очень даже верит. А акцента никогда не было - я училась в русской школе. Проблема, может быть, была немножко в имени. В консерватории долго к нему привыкали.

- Оно казалось неблагозвучным?

- Для нас это благозвучно (Хибла в переводе означает «златоокая». - Ред.). А для Москвы это была такая экзотика – Хибла.

- А для мировой сцены удобно такое имя?

- Есть масса примеров гораздо более сложных сочетаний имени и фамилии. Однажды в консерватории на первом или втором курсе сказали, что когда-нибудь мне придется взять псевдоним. Но мне казалось, что фамилия папы настолько красива, что это смешно – брать псевдоним. Нужно с гордостью носить свое имя.

- Когда вы услышали о своем голосе что-то большее, чем просто «у этой девушки хороший голос»?

- Я сейчас не помню, наверное, в школе. У нас вообще все поют, и с папиной и с маминой стороны род очень музыкальный. А оперным звуком я стала петь в музучилище на самом последнем курсе, где я училась как пианистка. Это случилось после смерти мамы… После ее ухода у меня открылся голос. Тогда мой педагог по фортепиано за ручку привел к Жозефине Бумбуридзе, заведующей вокальной кафедрой в Сухумском музучилище. Она занималась со мной год и подготовила в Московскую консерваторию.

- Вы так рано потеряли родителей…

- Мне было 16, когда мамы не стало, и 18, когда не стало папы. Это очень тяжело. Родители ушли молодыми и красивыми, у нас был замечательная семья. Мне до сих пор сложно без мамы. Когда мамы нет, колени холодные. Я помню запах ее кремов, это никогда не пройдет. Господь, возможно, воздал мне за то, что когда-то забрал у меня родителей. Человеку, который теряет рано родителей, дается другая сила, которая двигает его вперед, чтобы он не упал.

Россиянка Хибла Герзмава – звезда мировой величины. Сегодня она поет на лучших сценах мира с лучшими оркестрами и музыкантами.

Фото: Виктор ГИЛИЦКИЙ

«Ради театра похудела на 20 килограммов»

- Конкурс Чайковского стал определяющим в вашей карьере?

- К нему я пришла девочкой, которая уже могла что-то петь. У нас был потрясающее жюри – Елена Образцова, Зураб Соткилава. Они меня очень любили, ценили. Это важно, когда ты нравишься жюри. Мне дали не только Гран-при конкурса Чайковского - а это первое гран-при в этом конкурсе. Елена Васильевна Образцова отдала мне свою премию. Эти награды ношу в душе всю свою жизнь. Это большая гордость для меня. Но в меня многие не верили. Бывает, человек выигрывает конкурс, а потом пропадает, ничего не делает. Очень важно заявив о себе, показать, что ты дальше – человек, который может сделать карьеру. Конкурс Чайковского хороший трамплин.

- А правда, что после конкурса вы похудели на 20 килограммов?

- Правда. Я похудела, когда пришла в театр. На официальном прослушивании шеф Александр Борисович Титель (художественный руководитель театра Станиславского и Немировича-Данченко. – Ред.) сказал: «Замечательная девочка, музыкальная, поете. Но вам надо похудеть. Сейчас новый театр, театр игровой». Я сказала: «Хорошо». И через год на прослушивание для постановки «Богемы» я пришла уже без 20 килограмм.

- А что вы делали для этого?

- Ела раздельно. Перестала есть картошку, хлеб, пасту, хачапурчики, пхали – все такое нашенское, вкусненькое. Ела мясо с салатами, была на белковой диете.

- Бегали?

- Нет, я не люблю фитнес, занималась большим теннисом. У певицы должен быть мягкий животик, чтобы она пела красивые верхние ноты. По крайней мере, у меня – так. Я делаю много массажей и правильно питаюсь.

- С тех пор не едите хачапури?

- Нет. Если ем, значит, на следующий день разгрузочный день. Вообще, вся жизнь – борьба за красивую фигуру. Певица должна быть красивой, с тонкой талией.

«Я сказала, что хочу быть в первых театрах мира и петь главные партии»

- Мы все слышим свой голос не так, как его слышат окружающие. Нравится ли вам ваш голос, когда вы слушаете свои записи?

- Я не слушаю свои записи, считаю, у меня нет ни одной записи, где бы я сказала: это было замечательно, супер. Сегодня я музыкантски правильная и делаю правильные вещи. Нет дешевки, всегда дороговизна и стиль во всем – в пении, в подборе программы. Но сказать, что я всегда все получается на 100%, я не могу. Всегда есть к чему стремиться.

- Из мировых театров какая сцена вас манила больше всего?

- Когда мы стали работать с моей агентурой, я как-то очень нагло заявила, что хочу быть в первых театрах мира и петь главные партии. Что я и сделала. И для меня в плане карьеры Метрополитен опера - главный театр. Первый театр –Станиславского и Немировича-Данченко, где я выросла, где служу и не собираюсь никуда уходить. Хотя была возможность.

В Минске на этой неделе Хибла открывала фестиваль «Владимир Спиваков приглашает…» и пела на сцене Большого театра Беларуси.

Фото: Виктор ГИЛИЦКИЙ

- Вас же Большой театр звал.

- И не только он. Но я считаю, что у певицы должен быть один дом. А если певица хочет сделать карьеру, она должна много петь в Метрополитен опера. В апреле у меня там очередная премьера – Дездемона в «Отелло». И конечно, Ковент-Гарден, Венская опера.

- Помню, как четыре года назад вы пели «Травиату» в Минске...

- Что вы? А я была уверена, что в Минске впервые.

- Нет, это был потрясающий спектакль! Я даже плакала в финале...

- Скорее всего, тогда у меня был какой-то невероятный кросс. Я очень извиняюсь. У меня есть хорошая черта характера – я умею отпускать. Отпускаю негатив, людей, которые сделали больно, которые завидуют. Видимо, ту ситуацию я отпустила из-за перегрузки.

- Главное, что помним мы, зрители.

- Для меня великий комплимент, когда зрители говорят, что плакали на спектакле. Иногда люди после спектакля приходят в артистическую, чтобы просто попросить: «Можно я вас обниму?». Я благодарна небу, которое посылает мне таких людей. Тогда я знаю, для чего я это делаю. Чувствовать себя драматической актрисой с голосом - это совсем другое, чем быть просто певицей.

«Певица должна быть красивой»

- Хибла, вас называют иконой стиля…

- Как же я не люблю это выражение!

- И тем не менее, на сцене вы выглядите потрясающе.

- Я за этим очень слежу, у меня есть команда стилистов. Я должна быть безупречно одетой, стильной, строгой и очень дорогой. Мэйк, прическа, платье должны быть очень изысканным. Мне кажется, от этого я лучше пою.

- Правда, что ваше платье попало в коллекцию Александра Васильева?

- Да, он собирал коллекцию нарядов актрис. Я подарила свое зеленое платье от Игоря Чапурина.

Хибла Герзмава: «Певица должна быть красивой». Фото: с сайта www.hibla.ru

- Не жалко было расстаться?

- Никогда не жалею. Очень много дарю платьев. У меня огромная коллекция, дома в гардеробе они уже не помещаются, поэтому в театре для моих платьев отвели специальный отсек. В зеленом платье я спела концерт и подарила.

Есть несколько любимых платьев, я без них не могу. Но, к сожалению, они не вечные, как и наш голос. Химчистки очень портят платья.

- Кроме оперы вы поедет джаз, появляетесь на телевидении…

- Меня долго уговаривали участвовать в шоу «Один в один» на канале «Россия». Но я благодарна программе - телевидение сделало меня популярной в другом мире людей. Оперные певицы не поют джаз. А моя джазовая программа сочетает классический джаз с классическим вокальным звуком. Можно сказать, что в одном концерте я пою разным голосом.

- Ваш полет на корабле на закрытии Олимпиады в Сочи – очень крутой эксклюзив!

- Это отдельная история в моей жизни, моя гордость. Поверьте, не каждой оперной певице предложат спеть заключительную песню на Олимпиаде.

- На какую высоту вас подняли?

- Очень высоко, нам говорили, что выше купола цирка. Меня привязали, не понятно зачем, ведь мне совершенно не было страшно. Я бы еще полетала…