Дзюдоист Дмитрий Носов: "Для себя я принял решение, что иду умирать..."

Дмитрий Носов после исторического поединка.

Фото: ТАСС

В тот самый момент, когда сборную России отстранили от выступления на Олимпиаде в Корее, в свет выходит книга знаменитого спортсмена Дмитрия Носова “Моя борьба”.

Наверное, все болельщики помнят, как в 2004-м году на летних играх в Афинах, Дмитрий буквально истекая кровью, получив серьезную травму руки, добывал свою медаль.

«Комсомолка» публикует отрывки из новой книги.

Решающая схватка в Афинах

За десять секунд до конца я разбил себе бровь, рвался вперёд и наткнулся — полилась кровь, но мне было всё равно. И когда прозвучала сирена — я понял, что выиграл, сделал почти невозможное. Выиграл с одной рукой, заставил соперника отступить. Эти мгновения я не забуду никогда.

Ночью я не спал вообще — не потому, что волновался, а потому, что спать после сгонки веса, когда тебя мучит жажда, очень сложно. Этого не понять человеку, который никогда не был в такой ситуации. Обычно, если человек захотел пить, он просто идёт и пьёт, а я не мог себе этого позволить. Если сделаешь хоть глоток — будет перевес. Пить нельзя, есть нельзя, жажда заполняет всё сознание и тело, и из-за этого не спится. В голове я перебирал разные рецепты тортов и представлял, какие буду делать на них шоколадные украшения.

Утром на взвешивании я был спокоен, как танк, уверенно взвесился, но некоторые товарищи очень суетились и нагоняли панику: «А вы видели подгруппу Носова? Это “подгруппа смерти”». Они уже меня «похоронили»: думали, что мне не суждено здесь «побороться». Действительно, моя «четвертинка» была самая сильная, это однозначно, и все думали, что я даже из четвертьфинала не выйду. Не то что куда-то выше.

К удивлению, свою первую схватку я боролся не с белорусами. Она была с японцем. И все в один голос: «О-о-о, японец…».

А я, наоборот, всегда всем говорил, что японцы — очень удобные для меня соперники, а не гроза. Я вышел, два раза бросил противника, и на этом схватка закончилась.

Вторая была с итальянцем Мелани, с которым мне было бороться неудобно и которому я всегда и везде проигрывал. Но мы с тренером подготовились: заранее сделали подробный «рисунок борьбы» и отработали все вероятные варианты развития схватки. И я выиграл. Очень тяжело, но выиграл. Бросил на «юко» — предварительная работа всё-таки сказалась.

Третью схватку боролся с бразильцем Флавио Канто, у которого я выиграл на московском Международном турнире, и который в итоге тоже займёт третье место. Очень сильный, очень титулованный; я считаю его одним из лучших борцов в партере за всю историю дзюдо. Общаясь со многими бразильцами, известными в мире MMA, в мире боёв без правил, я читал в их глазах при упоминании этого имени уважение и веру в непререкаемый авторитет Флавио. Очень известный, уважаемый человек в Бразилии, который действительно считается мастером партера.

Выиграл я у него спокойно и уверенно — «вазари».

Потом была схватка за выход в финал. С Илиадисом. На ее исход повлияло несколько обстоятельств. Во-первых, мой тренер не был аккредитован, и я вынужден был постоянно к нему бегать — восемь этажей зрительского яруса наверх. Попробуйте вот так несколько раз побегать: 8 этажей туда, 8 — обратно. У меня начинало сводить ноги… Это была совершенно не нужная мне в тот день нагрузка — даже во время схватки у меня сводило ноги.

Во-вторых, у меня немного сбился настрой. Я уверен, что будь рядом со мной у ковра тренер, я бы выиграл эту схватку. Убеждён, что наша страна недосчиталась золотой медали именно потому, что моего тренера не аккредитовали. Мне его очень не хватало. Рядом были люди, которые мне вообще не были нужны.

И я перегорел. Вместе того чтобы продолжать хладнокровно бороться, как в предыдущих схватках, на Илиадиса я шёл «умирать», отдавать всё. Я понимал, что схватка решающая, чувствовал, что сводит ноги, начал себя торопить, думал про себя, что нужно выиграть как можно быстрее… Сначала я боролся нормально, спокойно, даже провёл два броска, но оценок почему-то не дали. А потом потерял хладнокровие и пропустил один захват. И когда соперник меня бросил, я сломал руку. Я никогда не забуду этот момент, когда раздался хруст в руке. В эти мгновения у меня перед глазами пронеслась вся жизнь, вся подготовка. В эту секунду я подумал, что всё — всё кончено. Невозможно передать словами всю глубину моего разочарования.

Когда ты всю жизнь к чему-то шёл и вдруг — мимо.

Соперник сразу перешёл на «удержание», а я не мог его отодвинуть больной рукой и понял, что всё кончено. Мне было уже всё равно. Я лежал, не мог встать.

Но когда ко мне приблизились какие-то люди с носилками, перед глазами вдруг ярко всплыла картина с нашими футболистами: как их всё время выносят с поля по любому пустячному случаю. Я подумал: нет, это не моя история! Пока я могу идти — буду идти сам. Конечно, я был полностью разбит, но собрал все силы и волю в кулак и сам вышел с ковра.

Я понимал, что у меня оставалась одна схватка за третье место. Одна. Одна схватка. И нет руки. То, что у меня творилось в душе, сложно передать. Я знал, что я выйду бороться, но я не понимал как.

Здесь надо сказать о докторе Михаиле Анатольевиче, который тоже ни капли не сомневался в том, что я выйду бороться. Тренера моего опять-таки не пустили ко мне. Что он переживал в тот момент, это у него нужно спрашивать. Но как-то потом обмолвился, что тоже испытал шок: он всю жизнь отдал подготовке меня к этой Олимпиаде. И он не мог ко мне подойти, приблизиться, — он не мог ничего. Его ребёнок там лежит переломанный, а он ничего не может сделать и даже толком не может узнать, что с ним. Хотя все происходит на его глазах, только пятьюдесятью метрами ниже.

Михаил Анатольевич начал накладывать мне тэйп — фиксирующую повязку (никакие обезболивающие уколы бы не сработали), он просто перетягивал мне повреждённую руку и делал это максимально быстро. Потому что уже через десять минут должна была состояться схватка за третье место. И я рад, что именно через десять: если бы это было позже, всё стало бы сложнее. А так я пребывал ещё в состоянии аффекта, и это по-своему помогало.

Так вот, накладывает он мне тэйп, и стоит гробовая тишина. Доктор не сказал мне ни слова, и я ему ничего не сказал, понимаем оба: я выйду на схватку.

И в этот момент является волонтёр, говорит: «Ну всё, мы вас снимаем с соревнований». Я удивился: «Почему?». Он: «Ну, у вас же рука сломана».

Меня это завело ещё больше! Я ответил: «Как это вы меня снимаете?! Я сейчас выйду бороться! Русские не сдаются!».

Когда я выходил из раздевалки, в разминочном зале тоже была гробовая тишина: все просто смотрели на меня. Ситуация — как в фильмах, когда тебя провожают в последний бой.

Я не мог самостоятельно завязать пояс, не мог его сильно стянуть — мне помогли, - и я пошёл в неизвестность.

Для себя я принял решение, что иду умирать. Это не громкие слова и не пафос, я хотел умереть на ковре. Я не мыслил себя без олимпийской медали. А схватка мне предстояла с Азизовым – человеком, у которого я еле-еле выигрывал, когда был совершенно здоров! А тут, с одной рукой… Казалось, что шансов совершенно нет, потому что Азизов – это человек-скала. Я испытывал странное чувство: отчаяние и в то же время решимость идти до конца. У меня вертелась мысль: биться до конца, всё себе сломать, упасть и на этом ковре сдохнуть! И больше чтоб меня не было. Я должен умереть на этом ковре! Какие могут быть оправдания поражению, если годы тяжелейших тренировок — псу под хвост? Отдай всё, бейся и умри — с такими мыслями я выходил на ковер.

В этот момент я потерял рисунок боя — все наши наработки, которые были сделаны по схватке с Азизовым. К чему теперь эти наработки, если изменились вводные? Осталось одно: «Делай, что должен, и будь что будет». С этой мыслью я и вышел бороться. А дальше…

Я бился, проигрывал, и вдруг в какой-то момент представился шанс – единственный шанс! Божье провидение, всего один шанс из тысячи, и я просто использовал его в эту секунду! Противник открылся на бросок, который мы с тренером отрабатывали долгое время. И я бросил на «иппон». Бросил на «чисто», но «чисто» — не дали. Когда бросил — а я проигрывал уже «юко», и «шидо» тоже мне дали, — я посмотрел на судей, я умолял их дать «иппон», пытался донести до них, что был ведь «иппон»! Но «иппон» — не дали, оценили на «вазари», «половину победы». И надо было бороться ещё полторы или две минуты.

И когда оставалось уже меньше минуты до конца схватки, мне дали ещё одно замечание — за пассивность. Получалось, что я вёл «вазари», а он сделал «юко» и «чуй». Значит, ещё одно замечание — и я проигрываю точно.

Тут я осознал, что у меня осталась одна минута в жизни, чтобы добиться победы, и я решил: буду скакать, рвать зубами и когтями и вообще не остановлюсь.

Эта минута казалась бесконечной. Я совсем забыл про руку, про боль; силы в руке совсем не было, но я дёргал противника и таскал по ковру. За десять секунд до конца я разбил себе бровь, рвался вперёд и наткнулся — полилась кровь, но мне было всё равно. И когда прозвучала сирена — я понял, что выиграл, сделал почти невозможное. Выиграл с одной рукой, заставил соперника отступить. Эти мгновения я не забуду никогда.

Конечно, я был безумно счастлив: я смог! Я дотянулся до звезды!!! Да!!! Всё!!! Есть медаль!!!

А другая часть меня была самым несчастным человеком. Потому что я не выиграл золото.

Вот такие чувства владели мной. Кровь лилась у меня по лицу, я понимал, что это кровь, но был настолько упоён, что размазывал её по лицу, мне хотелось пить свои пот и кровь, упиваться этим от счастья! Я орал на весь зал, и почти весь зал аплодировал стоя моей победе.

Сразу после схватки меня повели проверять на допинг, потому что возникли сомнения: как можно вообще такое сделать?

Я прошёл допинг-контроль.

Эта победа сделала меня известным. Сразу же состоялась пресс-конференция, я оказался на первых полосах всех мировых газет, на всех каналах, в тот день моя фотография облетела весь мир. Можно сказать, «проснулся популярным и знаменитым».