Даниил Гранин: Только не дарите мне книги, их уже складывать некуда

Кабинет писателя. Ни дня без работы.

Фото: Тимур ХАНОВ

Даниил Александрович живет в просторной квартире в доме послевоенной постройки недалеко от станции метро «Горьковская». По дороге к писателю в голове крутились банальные, чисто житейские вопросы. Хотелось узнать, как чувствует себя человек, прожив почти век. Гранин тут же охладил наш пыл - отвечать на избитые вопросы писатель не любит.

- Вы пришли ко мне не как к звезде, а как к человеку, - сразу задал тон разговора Даниил Александрович. - Значит, вопросы должны быть искренними, а не просто журналистскими, «для галочки». На другие не отвечу.

С порога натыкаемся на турник. Спортивный снаряд без дела не пылится - Гранин упражняется на нем до сих пор.

Беседа проходила в кабинете. Эта комната, как и вся квартира, хранит отпечаток прожитых лет. Старый советский зеленый абажур, массивный письменный стол тех же времен, три кресла для гостей и книги... Их сотни, они повсюду: на стеллажах, подоконниках, сложены стопками на полу.

- Только не дарите мне книги, их уже складывать некуда, - жалуется писатель.

ПЕЧЕНЬЕ МЕНЯЛИ НА ВИНТОВКИ

С самого начала разговор заходит о войне. По словам Даниила Александровича, для него это главное событие в жизни.

- Уже сколько лет прошло, а я все время удивляюсь тому, что остался жив, - говорит Гранин. - Я с первого дня войны пошел на фронт и закончил ее незадолго до победы. За то время меня миллион раз могли убить, но не убили. И это настоящее чудо.

Когда он рассказывает о Великой Отечественной, то в первую очередь говорит о людях. Об их наивности в начале войны.

- Мы были молодыми и смелыми. Был июль 41-го. Мы ехали на фронт с мыслью: «Всем покажем! Зададим им как следует и вернемся через пару месяцев на белом коне».

Но весь энтузиазм молодого инженера и его коллег закончился уже на перроне, когда эшелон с ополченцами сразу по прибытии обстреляли немцы. Не было ни карт, ни нормального вооружения.

- Я как простой солдат получил бутылку «коктейля Молотова» и все. Кому-то дали только гранату, - с болью в голосе рассказывает писатель. - Винтовок на всех не хватало. Потом уже стало ясно, что их надо как-то добывать. Меняли трофейное оружие у красноармейцев на печенье...

Одно поражение за другим. Мы бежали, отступали, опять бежали. Где-то в середине сентября мой полк сдал город Пушкин. Отошли уже в черту Ленинграда. Фронт рухнул - и началась та блокада, которая длилась девятьсот дней.

27 января, в День полного снятия блокады, Гранин произнес в Германии речь, которая заставила Бундестаг краснеть и плакать. Фото: стопкадр

ХОЛОДНАЯ ЗЕМЛЯ

Саму блокаду Даниил Александрович вспоминать не хотел. Об этом уже много сказано, много написано. А вот про то, как встретил окончание войны, он все же рассказал.

Его демобилизовали под Кенигсбергом. Только стали готовиться к штурму города, как поступило сообщение: «Капитана Гранина срочно вызывают в штаб фронта». Про то, что его отпускают с передовой, он узнал уже на месте.

- В штабе мне сказали, что есть постановление Комитета по государственной обороне: всех энергетиков и инженеров срочно отправить в Москву. Необходимо было восстанавливать города, и первое, что для этого нужно, - энергия. А я ведь вначале даже обиделся, - улыбается писатель. - Только-только подошли к городу, атака скоро, и тут меня отправляют домой. Даже попрощаться с парнями не дали. Пытался спорить, но кому какое дело было до моего мнения. Быстро выдали документы - и на перрон. Там меня уже накрыло. Братцы, ведь я домой еду. Живой!

Счастливые солдаты возвращались в поездах, на крышах эшелонов. Что могли, меняли на алкоголь - отмечали свое возвращение. В тот момент Гранин даже не понимал, что, уезжая от войны, на самом деле едет на другую - войну за восстановление Ленинграда.

Одно из самых страшных воспоминаний писателя того времени - женщины, которые роют землю. Промерзшая почва не поддавалась обычной лопате, приходилось работать ломами. Но женщинам не хватало сил, чтобы их удержать. Замерзшие, голодные - кормили тогда только по карточкам, еды не хватало.

«Я ПИШУ ДЛЯ СЕБЯ»

В те тяжелые годы Гранин начал писать. Литература для него не была работой. Она была и остается скорее отдыхом, удовольствием. Однако наш вопрос о том, что он хотел выразить в своих первых книгах, донести до читателя, вызвал у автора раздражение.

- Нельзя писать для того, чтобы что-то отразить. Начинаешь писать исключительно для себя. Надо понимать, что писатель - это явление штучное. Он должен расти в одиночестве. Причем чем он более одинок, тем лучше, - смягчившись, поясняет Даниил Александрович. - Поэтому я в чем-то рад, что сейчас почти не существует Союза писателей.

А еще он не понимает, зачем обсуждать готовую книгу. Тем более когда ты ее автор.

- Ты сам - свой высший суд, - говорит Гранин. - Зачем слушать других? У начинающего писателя должны быть ярость, восторг от работы. Определенная необходимость работы мысли, работы воображения. И ничего иного. Это единственное, что требуется новичкам. Все остальное - лишнее.

О КОНФОРМИСТАХ

- Хотел бы немного сказать о тщеславии. У меня был период, когда меня все это тешило, - откровенничает писатель. - Вдруг хочется славы. Люди творческой профессии особенно подвержены этому.

Даниил Александрович уверяет: когда подобные стремления перерастают в пресс-конференции, лекции, желание объяснить книгу - это уже нехорошо.

- Зачем мне такое? Я всегда говорю своим читателям, что пишу книги не для них. После этого в зале всегда начинается гул. Поймите: мне неважно, сколько людей прочитает мои книги, как к ним отнесутся. Повторюсь, что пишу для себя, мне это необходимо. А в ответ всегда слышу крики: «Как же так, а для народа нельзя писать?»

У Гранина есть своя формула: «Чем больше подстраиваешься под чужие вкусы, тем меньше интерес читателей. Больше нового и своего, больше интереса». Такой принцип писатель использует всю жизнь.

- Это вообще вопрос существования человека. Подавляющее наше существование - это существование в конформизме. Мы считаем, что нужно быть как все, вписываться в образ советского или русского человека. Но каждый человек - это личность, и чем он индивидуальнее, тем он интереснее.

Даниил Александрович возмущается: оригинальность душат, подгоняют под обойму. Общество заставляет людей быть похожими друг на друга и жестко спрашивает с тех, кто не соответствует норме. Причем не только в литературе.

- Последний самый известный пример - история с Макаревичем. Как его все затюкали! А ведь он имеет право. Дело тут не в политике, а в праве не соглашаться с большинством.

Заговорив о борьбе личности, писатель словно помолодел. В его глазах загорелся огонь. Именно такой человек произнес в Германии речь, которая заставила Бундестаг краснеть. Именно такой человек писал книги, которыми зачитываются миллионы. Но, замолкая, он словно бы угасает. И уже тихо произносит: «У вас есть еще вопросы?»

И все же мы спросили: с каким настроением встречает свое 96-летие писатель. И Гранин оттаял.

- Могу сказать вам, что рождение человека и его существование - это чудо. Столько возможностей не существовать. Но он существует. Вот это ощущение того, что нам даровано, относится и к юбилею. Количество лет не имеет значения. Я никогда не подсчитываю годы, не позволяю себе этого. Что дано мне, то и дано. Главное, что я могу работать. Что еще нужно? Ничего.

СКАЗАНО

КРЫЛАТЫЕ ФРАЗЫ ПИСАТЕЛЯ

«Образование - это то, что останется, когда все вызубренное забыто».

«От женщин одно лекарство - женщина».

«Если книгу не стоит читать два раза, то ее вовсе не стоит читать».

«Какая трудная штука жизнь, если заниматься ею всерьез!»

«Как бы человек ни был счастлив, оглядываясь назад, он вздыхает».

«Сколько может выдержать человек? Гораздо больше, чем ему кажется. Человек может много, может все и еще столько же».

«Память - наказание, придуманное дьяволом».

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Даниил Гранин: беспощадная правда о блокаде в Ленинграде

Такой страстной и страшной – по приведенным фактам – речи немецкий федеральный парламент, возможно, еще не слышал. 95-летний петербургский писатель привел факты и цифры о блокаде, которые нельзя слушать без слез. Вряд ли эту информацию можно найти в немецких учебниках истории. И в здании рехйстага, из уст такого человека, как Гранин, они прозвучали откровением. Даниил Александрович не ставил целью смутить и упрекнуть членов правительства, президента Германии и канцлера Ангелу Меркель, которая, кстати, слушала опустив глаза. Гранин принял приглашение выступить в Германии 27 января, в день полного освобождения Ленинграда от фашисткой блокады. Так совпало, что спустя год в этот же день освободили и узников Освенцима, поэтому с 1996 года немцы отмечают эту дату. Почти часовую речь петербуржца слушали в гробовом молчании, в конце рукоплескали стоя (читать далее…)