Медицина Иркутска в 1943: в час беды

Так в войну пекли хлеб. Фото сделано в Ленинграде во время войны. Предоставлено КП-Санкт-Петербург.

Победа далась стране дорогой ценой, и не только на фронте, но и в тылу. О голоде 1940-х в Сибири, о гибели детей, матери которых надрывались на производстве, о туберкулезе и малярии, о том, почему на самом деле сажали за колоски, и спустя многие десятилетия после войны писали в основном в специальной литературе.

«Бактериофаги - всем маленьким детям еженедельно»

Беда пришла еще весной 1942-го вместе с голодом: в меню горожан вошли крапива, лебеда и практически любая трава. В большинстве своем люди мало разбиралась в съедобных растениях, поэтому ели любую зелень. Начались отравления. Из-за отсутствия антисанитарии развились дизентерия и другие заразные болезни.

«Грудные и малые дети часто заболевают поносами. Этому благоприятствует грязное содержание квартир, домов и помойных ям. Гражданам стоит избегать употребления в пищу сырого молока и воды, необходимо промывать кипяченой водой ягоду, овощи и всякую зелень. Больным тяжелыми поносами и дизентерией необходимо немедленно обращаться в больницу» - такими сообщениями обращался через печать к жителям города завкафедрой детских болезней ИГМУ А. Фельдгун. В этом же сообщении он писал, что принято решение вакцинировать детей бактериофагами - всех, кто ходит в ясли и детские консультации. Лекарство детям давали раз в неделю с мая по октябрь, пока мороз не снизит опасности распространения эпидемии. Сегодняшняя медицина наверняка сочтет этот метод не слишком удачным, но в то время и в той ситуации остановить эпидемию иначе было практически невозможно.

В условиях Великой Отечественной войны защита здоровья и жизни детей была признана государственной задачей. Как упоминал уполномоченный ГКО Г.А. Митерев, «спасение детей в годы войны стало таким же всенародным делом, как и спасение от гитлеровских агрессоров». И это действительно было так. Два первых года войны в Иркутске и Улан-Удэ были самыми страшными. Особенно голодное лето 1942-го. Но лишь 11,5 % малышей в возрасте до 1 года отводили в ясли и давали детское питание из молочных кухонь. В возрасте от 1 года до 3 лет - 20,9 %. Вот страшные данные по столице Бурятии, которые приводит в своей работе московский историк Наталья Карамышева: «В июле в Улан-Удэ от недоедания, плохого ухода и болезней умирает 74 % детей первого года жизни". Похожая ситуация и в Иркутске.

Едва живые блокадники приезжали в Иркутск. Но и местные дети страдали дистрофией.Фото сделано в Ленинграде во время войны. Предоставлено КП-Санкт-Петербург.

А ведь Сибирь - не блокадный Ленинград. Требуется принимать срочные меры по спасению ребятишек. Нужны педиатры, а все врачи либо ушли на фронт, либо отправлены в госпитали.

Помогает эвакуация из крупных городов центра страны. Среди прибывших в Сибирь есть и доктора. К концу войны удалось добиться смягчения ситуации: на 1 врача приходится 50 тысяч детей в возрасте до 8 лет. До уровня центральной части страны по-прежнему далеко, но и это считается достижением.

Редкое фото: дети войны. Предоставлено Сергеем Синенко КП-Уфа.

Детей в первую очередь стараются обеспечить питанием. В ноябре 1943 года столовые обслуживали 33 625 ослабленных ребятишек Восточной Сибири. На самом деле нуждающихся в этом было куда больше. Одновременно принято решение, что в 1942/1943 учебном году во всех школах городов и рабочих поселков дети должны были получать на завтрак по 50 граммов хлеба и 10 граммов сахара сверх карточек. Но это планы, реальность же была совершенно иной. Выдача пайков для ослабленных детей происходила от случая к случаю. И даже к концу войны, в 1944-м, из 467 школ девяти районов Иркутской области горячие завтраки выдавались только в 159.

Однако все эти акции только для учеников младше 12 лет. Все, кто старше, считались иждивенцами и получали самые маленькие нормы хлеба из существующих - 300 граммов, плюс к этому по карточкам отоваривали только сахар и кондитерские изделия в ничтожно малом количестве.

Наступают туберкулез, малярия и сыпной тиф

Вслед за дизентерией активизировались и эти опасные инфекции. В середине войны они уже вовсю распространялись в Иркутске. Медицина с трудом справлялась с эпидемиями, которые привезли эвакуированные и мобилизованные на работы. В немногочисленные поликлиники выстраивались такие очереди, что доктора были не в силах принять всех. Чтобы как-то исправить положение, прием в поликлиниках продлен: в будни с 7 до 23 часов, в воскресные - с 9 до 20. Однако ощутимых результатов это не принесло.

Дело в том, что, пытаясь найти замену ушедшим на фронт (а из Сибири призвали в первый же год войны более 15 % населения), в Иркутске формировали стройотряды (или строительные колонны) из мобилизованных селян из Средней Азии. В Приангарье в начале 1944 года их работало около трех тысячи. Но непривыкшие к морозам, полуголодные они не могли выдержать суровых условий и постоянно болели, в том числе дистрофией. По этой причине постоянно не выходило на работу 30 – 43 % мобилизованных. Вдобавок они привезли малярию, которой Иркутск раньше не знал.

В этой ситуации врачи в первую очередь обязаны были обнаружить лихорадочных больных, участвуя в подворных обходах. Кроме того, тогда еще не было учета больных туберкулезом и малярией, а новейшие методы лечения (переливание крови, сульфиды) применялись в поликлиниках крайне редко из-за отсутствия квалифицированных медиков. Прием больных вели фельдшеры.

Тяжелое положение в области сложилось с туберкулезом. Больница на 150 коек была открыта в Иркутске только в 1944 году. Оздоровительная кампания по лечению туберкулеза у детей развернулась с 1943 года, когда специально для этой цели стали поступать средства. Организовывали санаторные и оздоровительные площадки, больных отправляли подлечиться и получить усиленное питание на местные курорты. Для них были выделены особые фонды продовольствия. Работали столовые усиленного и диетического питания, устанавливались нормы снабжения молоком. Но трудности военного времени, сказались и на этом начинании. Так, за 2 квартала 1942 года в Иркутске было выдано облторготделами лишь 50 % фондов для детских учреждений, а такие продукты, как молоко, рис, манная крупа, выдавались лишь на 10 – 15 % от потребности. В 1943-м ситуация мало изменилась.

Станций скорой помощи в войну меньше не стало, однако выезжать на вызовы было не на чем: в 1941-м количество машин в Сибири сократилось на 70 %. Не было и шоферов. Даже в таком крупном областном центре, как Новосибирск, работала только 1 санитарная машина на весь город. Самолет Иркутской санавиации обслуживал сразу три региона - Забайкалье, Бурятию и Приангарье.

Распространению инфекций способствовали проблемы с общественными банями и прачечными. Часть из них заняли под склады, а в оставшихся не хватало топлива, электричества, воды и даже тазов. Бани работали с большой нагрузкой, привычными стали огромные очереди. Но самое главное - не хватало и мыла: городские прачечные стирали для госпиталей.

И все же несомненным достижением иркутского здравоохранения военных лет стало снижение смертности от инфекционных болезней уже в 1943 году, несмотря на общее ухудшение состояния здоровья населения. Свою роль сыграло развитие противоэпидемической деятельности, создание новых лекарственных препаратов, самоотверженный труд медиков. Таких эпидемий, как в Кузбассе, Новосибирской области и Красноярском крае у нас, по оценкам врачей, не было.

Так выглядели подсобные участки госпиталей. Фото из фондов Иркутского областного краеведческого музея.

КСТАТИ

Катастрофический рост заболеваемости в Сибири в конце 1941 – начале 1942-го заставил центральные власти всерьез задуматься о том, как исправить ситуацию. Прежде всего на оборонных предприятиях. В ту пору было не до гуманизма, речь шла о выживании страны. Здоровье рабочих, производящих снаряды и самолеты, было важнее благополучия остальных. И вот 29 июля 1942 года Наркомат здравоохранения СССР издал приказ «Об улучшении медико-санитарного обслуживания рабочих оборонной промышленности». Так в Иркутске появились ведомственные здравпункты и медсанчасти, просуществовавшие до наших дней. Больше всего здравпунктов от оборонки появилось в угольном Кузбассе, на втором и третьем местах оказались Иркутск и Чита. Что же касается рабочих других промышленных предприятий, то создавать условия для медицинской помощи им стали только в 1944 году.

Машины с хлебом отправляли на фронт, несмотря на голод. Все для Победы!

А В ЭТО ВРЕМЯ

Лекарство «от колосков» не нашли до сих пор

За сбор весной колосков на поле пойманному грозил приличный срок в лагерях. До последнего времени все объяснения этой невероятной жестокости крутились вокруг одного: в войну надо было бороться с хищениями. Оказалось, проблема была медицинской. Спасти от болезни, которая развивается после нескольких съеденных перезимовавших под снегом зерен пшеницы, ржи или проса, не всегда смогут и сейчас. Не могли и в 1943-м.

Заболевание, получившее название «септическая ангина», впервые было зафиксировано в 1932 году. Смертность от нее колебалась тогда от 17 до 50 %. Вот как описывает первое столкновение с этой болезнью студентка мединститута М. Ковригина, ставшая впоследствии министром здравоохранения СССР. «В мае 1934 года меня и двух моих соучениц срочно вызвали в Свердловский здравотдел. Там нас встретил председатель областного отдела НКВД. Он объявил, что мы мобилизованы на борьбу с неизвестной заразной болезнью и сегодня же должны выехать к месту работы. Нас передали в распоряжение главного врача маленькой больницы в деревне Дуброва. Больных человек 15, все в очень тяжелом состоянии. Воздух в больнице пропитан сладковатым гнилостным запахом. Почти все больные кровили. У многих температура поднималась до 40 и выше. Никогда мне не забыть такой страшной картины: во двор нашей больницы въезжает телега, на ней на перине лежат две молодые красивые женщины, мать и дочь, обе мертвенно-бледные, без сознания. Их везли из соседней деревни, и пока доехали до больницы, вся перина пропиталась кровью, пожми ее - потечет кровь. Врач рассказал, что удалось спасти только 7-летнюю девочку, у которой умерли отец, мать и трое братьев... Тогда и было решено устраивать подворные обходы. Подозрительных сразу же направляли в больницу, и чем раньше выявляли больных, тем быстрее они поправлялись. Со временем я стала находить больных по характерному сладковато-гнилостному запаху».

В предвоенные годы это заболевание практически не встречалось, никто весной колоски не собирал, но в 1943 - 1944 годах число массовых смертей «от колосков» снова проявилось. Когда стало окончательно ясно, что ядовитое зерно становится причиной заболевания, по рекомендации Народного комиссариата здравоохранения СССР 31 декабря 1943 года был подготовлен специальный приказ № 38 уполномоченного ГКО «О мероприятиях по предупреждению и борьбе с септической ангиной». Поля были взяты под охрану. На самом деле под септической ангиной скрывалась лейкопения - заболевание, связанное с отравлением кроветворной системы, а проще говоря, белокровие.

Использована литература

Демина Е.В. Торговля и снабжение населения Восточной Сибири в годы Великой Отечественной войны 1941 - 1945. Красноярск СФУ.

Давыдова Ю.А. Медицинское обслуживание населения сибирских городов в годы Великой Отечественной войны // Актуальные проблемы социально-политической истории Сибири (XVII - XX вв.): Бахрушинские чтения, 1998. НГУ Новосибирск, 2001.

Карамашева Н.Н. Охрана детства в СССР в годы Великой Отечественной войны (на материалах Восточной Сибири) Российская академия управления, Гуманитарный центр. Москва.

Шалак А. В. Голод в 1940-е: Оценка масштабов и социальная демография. Ежегодник БГУЭП.

Гареева У., Голубева М. Культурно-бытовое обслуживание населения Иркутска в годы Великой Отечественной войны. БГУЭП, Конференция «Земля Иркутская», 2005.